Осужденные за жизнь

Во всех государствах справедливостью считается одно и то же,а именно то, что пригодно существующей власти…Платон

Негласный долг каждого россиянина – чтить память тех, кто погиб в борьбе за независимое существование нашей Родины. Цена, которую заплатили наши отцы и матери за мирное небо над головой, непомерно высока. Каждый год вся страна празднует Победу над фашистской Германией, вспоминает тех, кто встретил врага лицом к лицу и отдал жизнь за свободу. Но можно ли назвать свободой то, за что сражался в те годы весь советский народ, и с каким именно врагом столкнулись миллионы людей в 1930-50-е годы? О тех, кто пережил годы репрессий со стороны родного государства, не принято говорить во всеуслышание. Они давно уже стали отдельным народом со своей верой во власть и людей. Они также ковали победу, но за колючей проволокой сталинских лагерей. О том, с какими испытаниями столкнулись люди, жившие «не в то время», нам рассказал Василий Николаевич Андреев – человек, чья жизнь прошла под клеймом врага народа. – Я родился в Кабардинке 13 января 1932 года, – начал свой рассказ Василий Николаевич. – Навсегда мне запомнился вечер 27 декабря 1937 года. Я в ту пору был совсем еще ребенком и все происходящее воспринимал вдвойне, а то и втройне впечатлительнее, чем взрослые. Мы, дети, уже легли спать, когда в наш дом постучали. В ту же секунду наш пёс Тузик стал бешено лаять и рваться с цепи. У двора стояла чёрная машина. Человек с винтовкой в руках позвал отца. В то время с нами в одном доме жила сестра моей мамы с семьей. Эти люди приехали за ее мужем. Когда он вышел, видно было, что мужчина очень напуган. Человек с винтовкой обронил фразу: «Там разберутся. Если не виноват – отпустят». С тех пор я больше никогда не видел своего дядю. В июне 1942 года, когда я закончил 4-й класс, нашу семью выселили в Казахстан, потому как мы считались врагами советского народа из-за греческой национальности. Такая националистическая политика против греков мне до сих пор непонятна, ведь ни один представитель этой нации за всю историю России не был изменником Родины. В тот день нам дали 20 минут на сборы. За это время, в состоянии паники, невозможно собрать ничего жизненно необходимого. Мы собирали все, что первым попадалось под руку. Нас, южан, привезли в Казахстан, где в ту пору там были морозы 50 и более градусов. Высадили нас на станции в 60 километрах от Караганды. На этой станции так называемые покупатели выбирали рабочих для своих хозяйств. Мы попали в село Колхозное Ворошиловского района. Нас и еще три семьи поселили в небольшой конюшне. Поначалу к нам относились очень плохо, не давали пить и есть, никто не хотел заботиться о врагах народа. Но время шло, и постепенно людская агрессия утихла, народ осознал, что государство ведет жестокую политику, осуждая безвинных. Жизнь в Казахстане была очень суровой. Помню как-то раз, я шел в школу, и передо мной стелилась поземка – небольшой слой снега, который гоняет ветер над дорогой. Это был первый признак метели. В школе нас распустили по домам, но сказали держаться группами и не бросать друг друга. Через несколько минут началась такая буря, что с трудом удавалось разглядеть собственные руки. Мы шли очень долго, но ничего кругом не было видно, только белоснежная пустыня простиралась без конца и края. Было очень страшно и холодно. И тут произошло чудо. Мы наткнулись на скирду – стог сена около двухсот метров в длину. Это помогло нам сориентироваться на местности, стало ясно, что неподалеку находится кладбище. Мы стали искать кресты, потому как жили практически возле него. Но нашли дымоход – за небольшой промежуток времени снега намело так, что под ним оказались все дома в селе. Нам удалось найти вход, и мы тут же стали тарабанить изо всех сил. Дверь открыл старик. Когда он нас увидел, то расплакался. Он завел детвору в дом и напоил горячим чаем. Буря продолжалась еще несколько дней, и все это время мы жили у старика. Когда все успокоилось, все разошлись по домам. Нам тогда повезло, ведь многие ребята погибли, не сумев добраться домой.Кое-как я окончил 5 классов. Потом со временем довелось устроиться в Харьковское училище, где я выучился на шахтера. Проработав некоторое время на шахтах возле Караганды, я понял, что выжить там очень сложно, и я решил сбежать. Мне удалось добраться до Новороссийска, а потом пешком до Кабардинки. Конечно, мое прибытие не осталось незамеченным, тем более, что в те годы на погранзаставе было очень много военных. Когда меня стали допрашивать, я ответил, что приехал в гости к родственникам. Так у меня получилось остаться на какое-то время в Кабардинке. Спустя несколько месяцев приехали родители, им тоже удалось сбежать. Но объяснить людям, как изменники Родины смогли беспрепятственно вернуться к себе домой, было очень сложно. Нам дали 24 часа на то, чтобы покинуть село. Мы уехали в Грузию и жили там около полугода без прописки. После того, как нас обнаружили в Сухуми, мы бежали в Кутаиси, а затем в Чиатуру к родственнице, которая помогла оформить отцу документы в военкомате. Так нас смогли временно прописать. На тот момент мне уже исполнилось 16 лет, я окончил 11 класс. Никто в школе, кроме учителя, моей истории не знал. Я вернулся в Кабардинку, работал два года садовником, потом стал мастером по строительству и прорабом, построил множество санаториев и других объектов. Мне очень нравилась общественная деятельность. Я пробовал создать свою партию, но в то время это было очень опасно. Мне пришлось оставить эту затею. Тогда я организовал шахматный клуб, общество греков, на одном из собраний которого было решено организовать приходской совет Церкви Святого Пантелеймона. Я много общался с депутатами, предпринимателями и простыми людьми, которые старалась помочь мне во всех начинаниях. Со временем я решил, что в Кабардинке необходимо установить памятник жертвам политических репрессий. Я просил о помощи многих, но только с приходом мэра города Сергея Озерова этот план осуществился. В 1998 году в Кабардинке появилось место, куда можно было прийти с тем, чтобы почтить память безвинно убиенных людей. Сейчас мы хоти организовать музей, посвященный репрессированным, и часовню. Но поддержки у властей в этом вопросе я не нашел по сей день. Я не имею морального права умирать, пока в Кабардинке не будет музея и часовни – для меня это дело чести. Люди должны знать правду о том, что происходило в те годы, чтобы такого никогда не повторилось. Это лишь доля того, что нынешнее поколение может сделать для пострадавших от действий советской власти. Все, что осталось у народа – это память о тех тяжелых временах, поэтому никто и никогда не должен забывать о том, что в истории нашей страны была такая страница.

Анастасия ЗАИЧЕНКО